ФАКТЫ

«То были тайные преданья
Сердечной, темной старины,
Ни с чем не связанные сны,
Угрозы, толки, предсказанья…»¹⁷

 

Читатель, несомненно, догадался, что очерк «У соседей» — всего лишь вымысел, один из возможных вариантов утаен­ной Маевским правды о близком знакомстве Пушкина с Катенькой Буткевич, о ее разрыве со своим женихом Алек­сеем Татищевым. Однако и тут есть исторически верные факты и вполне обоснованные догадки.

Однако, прежде чем обратиться к этим фактам, необходи­мо, как кажется, подчеркнуть, что соображения, положен­ные в основу нашего рассказа, являются только гипотезой. Гипотезой, выдвигаемой впервые, никогда ранее не рассмат­риваемой, не разрабатывавшейся и, следовательно, не под­твержденной на сегодня научным пушкиноведением.

Суть ее в следующем. Пушкин и Катерина Буткевич позна­комились вскоре после выхода поэта из Лицея. Это было естественным следствием близкого соседства, общих знако­мых, необыкновенной красоты девушки, влюбчивости Пушкина тех лет, обаяния его личности.

Возникшее между ними взаимное увлечение явилось при­чиной расстроившейся свадьбы Катерины Александровны с Алексеем Татищевым, последовавших затем позора и бес­честия ее в глазах общества, скандала в семье, «тайны» Маевского.

Для Пушкина отчаяние скомпрометированной девушки, бесперспективность дальнейших отношений, вся разыграв­шаяся затем трагедия неравного брака стали одной из при­чин, заставивших поэта покинуть Петербург в 1819 – начале. Глубоко скрытое в душе Пушкина чувство симпатии к Катерине Александровне и непроходящее сознание вины за ее исковерканную жизнь неоднократно находили отражение в его творчестве на протяжении всей жизни поэта.

Совокупность этих предположений и является нашей гипотезой.

Естественен вопрос: как могло случиться, что подобная гипотеза, фактически претендующая на обоснование новой тематической нити в творчестве Пушкина и не подкреплен­ная каким-либо новонайденным документальным материа­лом, не была ранее выдвинута и разработана пушкиноведением? Думается, причина в том, что при изу­чении жизни и творчества поэта эта нить просто не просмат­ривается. Она выявилась только в результате субъективного интереса автора к биографии Стройновской, к жизненным перипетиям ее петербургских и казанских родственников, ко всему кругу знакомых этой семьи.

Теперь о фактах. Стройновская заинтересовала пушкини­стов, как все и вся, что нашло отражение в творчестве поэта. Это явилось следствием свидетельств двух очевидцев — близ­ких друзей Пушкина Плетнева и Нащокина, документально подтвердивших, что гордая графиня, упомянутая в «Домике в Коломне»¹⁸, — девица Буткевич, вышедшая за старика графа Стройновского. Третьим был Маевский. Но, вопреки его «роковой» реплике, которая упоминалась выше, простая логика подсказывает, что семьи Пушкиных и Буткевичей, живя в близком соседстве и имея немало общих знакомых, вполне могли быть знакомы между собой. Однако, могли или были? И кто же эти общие знакомые? Снова обратившись к хронике Маевского, назовем некото­рых из них, тех, кто постоянно бывал в доме Буткевичей.

Ближайший друг Александра Дмитриевича архиепископ Иринеи — глава Псковской епархии, куда входило и пушкин­ское Михаиловское. Писатель Дмитрий Иванович Хвостов, хорошо знакомый с отцом, дядей, а в дальнейшем и с самим поэтом. Настоятель Коломенской церкви Покрова Борис Албенский — человек даже по долгу службы близкий обоим домам и постоянно бывавший в них. Семья Ивеличей — родственников и близких знакомых Пушкиных. Илья Александрович Болтин — племянник Александра Дмитриевича, приятель Баратынского, Дельвига, Льва Пушкина. Флигель-адъютант Шемиот — троюродный брат Пушкина¹⁹. Наконец, лейб-медик Николай Федорович Арендт — домаш­ний врач обеих семей… Можно упомянуть и других общих знакомых, но и названных вполне достаточно, чтобы утвер­диться в том, что по тем временам Пушкины и Буткевичи не могли не быть знакомы между собой. Близки они, возможно, не были, но кланялись друг другу и в дома при необходимо­сти захаживали. Мы уже рассказывали о внешней стороне жизни в доме Александра Дмитриевича. Ну, а каким был домашний уклад в семье Сергея Львовича? Сам поэт не раз жаловался на скаредность своего отца, стеснялся бедности их дома. Действительно, денег в семье всегда не хватало. Жили незначительными доходами со своей части Болдинского имения и Михайловского. Ни Сергей Львович, ни Надежда Осиповна не умели, да и не хотели заниматься хозяйством… Доходило до того, что когда в доме собиралось несколько гостей, то посуду занимали у соседей, возможно, у тех же Буткевичей.

Однако была и другая сторона. Своей родословной, восхо­дящей ко времени Александра Невского, Пушкины могли гордиться. За шесть столетий их предки породнились с са­мыми аристократическими и знатными русскими фамилия­ми. Да и образованности, умения представительствовать им было не занимать. Двери гостиных высшего света Петербур­га были всегда открыты перед четой Пушкиных и Василием Львовичем. И напротив, при всем достатке Буткевичей их родословная насчитывала немногим более двухсот лет, да и неизвестно, знали ли они ее толком, и уж во всяком случае не имели основания гордиться своими бедными казанскими родственниками…²⁰

Поэтому понятно, что им должны были импонировать знатность и связи соседей (ведь дочерей надо было пристра­ивать), а Пушкины были заинтересованы в знакомстве ско­рее с другой, чисто житейской стороны, тем более — после «удачного» замужества Екатерины Александровны.

Ну, а главное? Были ли знакомы Катенька Буткевич и юный поэт? Современники и мемуаристы либо молчат, либо категорически говорят «нет»; не разобранные архивы хранят свои тайны… И нам ничего не остается, как обратиться к самому Пушкину, к строкам его творчества, хотя мы заранее знаем, что и в них нет однозначного ответа, нет даже имени Екатерины Стройновской.