МАДРИГАЛ

«И, наклонясь, ей шепчет нежно
Какой-то пошлый мадригал,
И руку жмет…»²¹

Среди мелких стихотворений Пушкина, созданных им в ранний послелицейский период, есть четверостишие, ничем особо не примечательное, — типичный салонный мадригал:

« Что можем наскоро стихами молвить ей?
Мне истина всего дороже.
Подумать не успев, скажу: ты всех милей;
Подумав, я скажу все то же»²²

Тем не менее, к нашему рассказу оно имеет самое непосред­ственное отношение. Впервые мы находим его в тетради стихов, подготовленных Пушкиным к печати до его отъезда в ссылку на юг в 1820 году. Здесь оно озаглавлено «Экс­промт» и не датировано²³. Как известно, в отсутствие поэта его первый сборник стихов не был издан, и Пушкин, уже будучи в Михайловском, в 1825 году снова редактирует его, придирчиво оценивая достоинство и возможность пуб­ликации каждого стихотворения, исключая ряд одних и до­полняя другими, вновь созданными. Однако наш мадригал он оставляет, только меняет заглавие. Перечеркнув «Экс­промт», он ставит в заголовке три буквы — «К.А.Б.***» и тем самым из безымянного делает четверостишие посвященным определенному лицу²⁴.

В таком виде оно и появляется на страницах первой книги поэта в 1826 году. Спустя три года, выпуская две первые части собрания своих стихотворений, Пушкин снова публикует строки, посвященные К.А.Б., несмотря на всю, казалось бы, их незначительность и каламбурную банальность. Мало того, параллельно с изданиями 1826 и 1829 годов мадригал еще дважды печатается за его подписью в альманахах²⁵, изданных в 1827 и 1830 годах.^[1] Создается впечатление, что, поступая так, Пушкин напоми­нает о чем-то тому таинственному лицу, что скрыто за ини­циалами К.А.Б. Эти три буквы так и оставались не расшифрованными до последнего времени, и мы, следуя нашей гипотезе, попытались восполнить этот пробел.

Прежде всего, надо вспомнить, что среди 37 имен своего шуточного «Дон-Жуанского» списка, занесенного накануне женитьбы в альбом Елизаветы Ушаковой, он «увековечил» четырех Екатерин, причем все они названы просто: Катерина-1, Катерина-2 и так далее²⁹. Поэтому под инициалами К.А.Б. вполне могло быть скрыто интересующее нас имя. Проштудировав книгу Л.А.Черейского «Пушкин и его окру­жение», мы из двух с половиной тысяч упомянутых в ней лиц выбрали всех представительниц прекрасного пола, имевших до или после замужества инициалы К.А.Б. Оказа­лось, что за всю жизнь Пушкина в числе его знакомых, как точно установленных, так и возможных, такие инициалы принадлежали только четырем:

Екатерине Александровне Бакуниной,

Екатерине Андреевне Бороздиной,

Екатерине Александровне Булгаковой,

Екатерине Александровне Буткевич.

Дальше методом исключения следует, что Екатерина Александровна Бакунина — мать первой платонической любви Пушкина Е.П. Бакуниной — была на 22 года старше поэта, то есть почти ровесницей его матери Надежды Осиповны. Ли­цеист Саша Пушкин был с нею знаком, как и со всем семей­ством Бакуниных. Но невозможно допустить, чтобы семнадцатилетний юноша, в условиях приличий того време­ни, мог позволить себе обратиться к матери своей возлюб­ленной на «ты», да еще в таком фривольно-легкомысленном тоне. Ясно, что стихотворение посвящено не ей. Екатерина Андреевна Бороздина, как и Екатерина Александровна Бул­гакова, отпадают, так как знакомство их с Пушкиным состо­ялось много позднее написания стихотворения, то есть 1817 — 1818 годов. Остается Екатерина Александровна Буткевич.

А если так, то понятно, почему в 1825 году поэт, готовя публикацию своих стихов, меняет заглавие экспромта, на­писанного и поднесенного Катеньке Буткевич в самом нача­ле их знакомства. Ведь издать свой сборник стихов Пушкин намеревался и готовился еще в 1819 году, во время или сразу после трагедии, разыгравшейся в доме Буткевичей и имев­шей скандальный резонанс в светском обществе Петербурга. Тогда ни к чему не обязывающее заглавие над стихотворе­нием надежно скрывало его истинный адресат. Спустя же шесть лет Катеньки Буткевич уже не было. В своем имении, в глуши Новгородской губернии жила графиня Екатерина Александровна Стройновская, и Пушкин, восстанавливая правду прошлого, решительно меняет «Экспромт» на «К.А.Б.***».

… Мы начинали этот рассказ с портрета Стройновской, написанного на рубеже 1830-х годов, в пору ее зрелости, после ряда томительных лет первого замужества. Но время донесло до нас и другое изображение — миниатюру, на кото­рой она запечатлена, вероятно, вскоре после свадьбы, то есть в 1819 — 1820 году. Миниатюра была опубликована Н.О. Лернером в первом выпуске журнала «Наша старина» за 1917 год, где он писал, что хранится она в семье двух сестер, урожденных Марковых, мать которых была крестни­цей Екатерины Александровны. Вторично эта миниатюра воспроизводилась уже в наше время в зарубежном каталоге и находилась в парижской коллекции Сержа Лифаря. Нам дорог именно этот портрет Стройновской, потому что такой она была, живя в родительском доме в Коломне у Покрова.

Такой знал ее Пушкин, посвятивший ей свой мадригал.